Недавно смотрим со Славой американский сериал и главный герой говорит: «А вот в Париже я завтракал…» Я ставлю на паузу, поворачиваюсь к мужу и: «Славочка, а где ты завтракал в Париже?» Подурить он тоже горазд. Ответствует: «первым делом я пошел на Rue Mouffetard, там в маленькой буланжери попил кофе с теплым круасаном (макая его,
Kuskow, макая))), потом в Люксембургском саду перекусил кишем, купленном на рынке, а потом заполировал крепсом около Эйфелевой башни».
Сидим, сами себе завидуем.
Второй и единственный полный день в Париже удался, аж хочется рыдать. Давайте вместе)))
Вышли рано и сразу на
Rue Mouffetard – прокладывали еще римляне, а сегодняшние дома построены в ХV-XVII веках - атмосферная до невозможности.
И рынок там маленький, так что завтракать туда.
Ну и в
Люксембургский сад. С 1 по 15 сентября открыт с 7:30 – 19:45.
Я сейчас вам рассказываю, а сама чуть не лопаюсь от осознания того, что там была. Все любят читать про эмоции новичков-первачков. Читайте, смотрите, надеюсь, мои мурашки от Парижа уже у вас!
Славу-то я там еще убила не проявляющейся до этих пор экзальтированностью, а вас, надеюсь сейчас. Рассказала ему про Достоевского, который, оказывается, сбежал в Париж с молоденькой любовницей Сусловой от кредитов, от тоски и от умирающей жены. Здесь он придумал название романа «Идиот», здесь он сказал: Париж — это город, в котором можно быть несчастливым, но не страдать...
Дальше более приятная, да и более известная история про Ахматову и Модильяни. Бьются все кто во что горазд: любовники-не любовники. Не знаю, надо здесь верить в родство душ. Ведь Анна Андреевна была в свадебном путешествии, 20-тилетняя. Ну какие интрижки?
Все во всех отчетах пишут как Ахматова вспоминала: «Беден он был так, что в Люксембургском саду мы сидели всегда на скамейке, а не на платных стульях, как было принято. В дождик Модильяни ходил с огромным, очень старым черным зонтом." И опять же все знают что теперь стулья (благодаря, кстати, социалистам) бесплатные. Ну и что бы вы понимали степень моих мурашек: киш я ела сначала на одном стуле, потом на другом))), как не рехнулась, не знаю. А Слава? – спросите вы. Он спокойно смотрел как я беснуюсь и ходил с фотоаппаратом.
А, так ещё же Ленин тоже там, с Инессой-то Арманд. Я же говорю – секси-город. «Тебя я в то время боялась пуще огня. Хочется увидеть тебя, но лучше, кажется, умерла бы на месте, чем войти к тебе, а когда ты почему-либо заходил в комнату Н. К., я сразу терялась и глупела» Это она – ему. Ей 35, многодетная мать, ему 39. Вот оно - дворянское спаньё в разных комнатах - до чего доводит. Крупская потом напишет: «в Париже пришлось провести самые тяжелые годы эмиграции». Судя по обрывкам, доходящим до нас, для Ульянова, напротив, это были годы счастья. Иначе чего он мчался на велике через весь Париж сюда, в Люксембургский сад.