Круизный форум

Он ненавидел всех заказчиков, особенно того, который жил в Колокольном
переулке. Это был господин мрачного вида, длинноволосый, желтолицый, в
больших синих очках и с сиплым голосом. Фамилия у него была немецкая, такая,
что не выговоришь. Какого он был звания и чем занимался, понять было
невозможно. Когда две недели назад Федор пришел к нему снимать мерку, он,
заказчик, сидел на полу и толок что-то в ступке. Не успел Федор
поздороваться, как содержимое ступки вдруг вспыхнуло и загорелось ярким
красным пламенем, завоняло серой и жжеными перьями, и комната наполнилась густым розовым дымом, так что Федор раз пять чихнул, и, возвращаясь после этого домой, он думал: "Кто бога боится, тот не станет заниматься такими делами".

Когда в бутылке ничего не осталось, Федор положил сапоги на стол и
задумался. Он подпер тяжелую голову кулаком и стал думать о своей бедности,
о тяжелой беспросветной жизни, потом о богачах, об их больших домах,
каретах, о сотенных бумажках... Как было бы хорошо, если бы у этих, черт их
подери, богачей потрескались дома, подохли лошади, полиняли их шубы и
собольи шапки! Как бы хорошо, если бы богачи мало-помалу превратились в
нищих, которым есть нечего, а бедный сапожник стал бы богачом и сам бы
куражился над бедняком-сапожником накануне рождества.

Мечтая так, Федор вдруг вспомнил о своей работе и открыл глаза.
"Вот так история! -- подумал он, оглядывая сапоги.-- Головки у меня
давно уж готовы, а я все сижу. Надо нести к заказчику!"
Он завернул работу в красный платок, оделся и вышел на улицу. Шел
мелкий, жесткий снег, коловший лицо, как иголками. Было холодно, склизко,
темно, газовые фонари горели тускло, и почему-то на улице пахло керосином
так, что Федор стал перхать и кашлять.

По мостовой взад и вперед ездили богачи и у каждого богача в руках был окорок и четверть водки.
Из карет и саней глядели на Федора богатые барышни, показывали ему языки и кричали со
смехом:
-- Нищий! Нищий!
Сзади Федора шли студенты, офицеры, купцы и генералы и дразнили его:
-- Пьяница! Пьяница! Сапожник-безбожник, душа голенища! Нищий!

Все это было обидно, но Федор молчал и только отплевывался.

Когда же встретился ему сапожных дел мастер Кузьма Лебедкин из Варшавы и сказал: "Я
женился на богатой, у меня работают подмастерья, а ты нищий, тебе есть
нечего",-- Федор не выдержал и погнался за ним. Гнался он до тех пор, пока
не очутился в Колокольном переулке. Его заказчик жил в четвертом доме от
угла, в квартире в самом верхнем этаже. К нему нужно было идти длинным,
темным двором и потом взбираться вверх по очень высокой, скользкой лестнице,
которая шаталась под ногами. Когда Федор вошел к нему, он, как и тогда, две
недели назад, сидел на полу и толок что-то в ступке.

-- Ваше высокоблагородие, сапожки принес!--сказал угрюмо Федор.
Заказчик поднялся и молча стал примерять сапоги. Желая помочь ему,
Федор опустился на одно колено и стащил с него старый сапог, но тотчас же
вскочил и в ужасе попятился к двери. У заказчика была не нога, а лошадиное
копыто.
"Эге! -- подумал Федор.-- Вот она какая история!"

Первым делом следовало бы перекреститься, потом бросить все и бежать
вниз; но тотчас же он сообразил, что нечистая сила встретилась ему в первый
и, вероятно, в последний раз в жизни и не воспользоваться ее услугами было
бы глупо. Он пересилил себя и решил попытать счастья. Заложив назад руки,
чтоб не креститься, он почтительно кашлянул и начал:
-- Говорят, что нет поганей и хуже на свете, как нечистая сила, а я так
понимаю, ваше высокоблагородие, что нечистая сила самая образованная. У
черта, извините, копыта и хвост сзади, да зато у него в голове больше ума,
чем у иного студента.

-- Люблю за такие слова,-- сказал польщенный заказчик.-- Спасибо,
сапожник! Что же ты хочешь?
И сапожник, не теряя времени, стал жаловаться на свою судьбу. Он начал
с того, что с самого детства он завидовал богатым. Ему всегда было обидно,
что не все люди одинаково живут в больших домах и ездят на хороших лошадях.
Почему, спрашивается, он беден? Чем он хуже Кузьмы Лебедкина из Варшавы, у
которого собственный дом и жена ходит в шляпке? У него такой же нос, такие
же руки, ноги, голова, спина, как у богачей, так почему же он обязан
работать, когда другие гуляют? Почему он женат на Марье, а не на даме, от
которой пахнет духами?

В домах богатых заказчиков ему часто приходится
видеть красивых барышень, но они не обращают на него никакого внимания и
только иногда смеются и шепчут друг другу: "Какой у этого сапожника красный
нос!" Правда, Марья хорошая, добрая, работящая баба, но ведь она
необразованная, рука у нее тяжелая и бьется больно, а когда приходится
говорить при ней о политике или о чем-нибудь умном, то она вмешивается и
несет ужасную чепуху.

-- Что же ты хочешь? -- перебил его заказчик.
-- А я прошу, ваше высокоблагородие, Черт Иваныч, коли ваша милость,
сделайте меня богатым человеком!
-- Изволь. Только ведь за это ты должен отдать мне свою душу! Пока
петухи еще не запели, иди и подпиши вот на этой бумажке, что отдаешь мне
свою душу.
-- Ваше высокоблагородие! -- сказал Федор вежливо.-- Когда вы мне
головки заказывали, я не брал с вас денег вперед. Надо сначала заказ
исполнить, а потом уж деньги требовать.

-- Ну, ладно!-- согласился заказчик. В ступке вдруг вспыхнуло яркое
пламя, повалил густой розовый дым и завоняло жжеными перьями и серой. Когда
дым рассеялся, Федор протер глаза и увидел, что он уже не Федор и не
сапожник, а какой-то другой человек, в жилетке и с цепочкой, в новых брюках,
и что сидит он в кресле за большим столом. Два лакея подавали ему кушанья,
низко кланялись и говорили:
-- Кушайте на здоровье, ваше высокоблагородие! Какое богатство! Подали
лакеи большой кусок жареной баранины и миску с огурцами, потом принесли на
сковороде жареного гуся, немного погодя -- вареной свинины с хреном. И как
все это благородно, политично!

Федор ел и перед каждым блюдом выпивал по
большому стакану отличной водки, точно генерал какой-нибудь или граф. После
свинины подали ему каши с гусиным салом, потом яичницу со свиным салом и
жареную печенку, и он все ел и восхищался. Но что еще? Еще подали пирог с
луком и пареную репу с квасом. "И как это господа не полопаются от такой
еды!"--думал он. В заключение подали большой горшок с медом. После обеда
явился черт в синих очках и спросил, низко кланяясь:
-- Довольны ли вы обедом, Федор Пантелеич?
Но Федор не мог выговорить
ни одного слова, так его распирало после обеда.

Сытость была неприятная, тяжелая и чтобы развлечь себя, он стал осматривать сапог на своей левой ноге.
-- За такие сапоги я меньше не брал, как семь с полтиной. Какой это сапожник шил? -- спросил он.
-- Кузьма Лебедкин,-- ответил лакей.
-- Позвать его, дурака!
Скоро явился Кузьма Лебедкин из Варшавы. Он остановился в почтительной позе у двери и спросил:
-- Что прикажете, ваше высокоблагородие?
-- Молчать! -- крикнул Федор и топнул ногой.-- Не смей рассуждать и
помни свое сапожницкое звание, какой ты человек есть!
Болван! Ты не умеешь сапогов шить!
Я тебе всю харю побью!

Ты зачем пришел?
-- За деньгами-с.
-- Какие тебе деньги? Вон! В субботу приходи! Человек, дай ему в шею!
Но тотчас же он вспомнил, как над ним самим мудрили заказчики, и у него
стало тяжело на душе, и чтобы развлечь себя, он вынул из кармана толстый
бумажник и стал считать свои деньги. Денег было много, но Федору хотелось
еще больше. Бес в синих очках принес ему другой бумажник, потолще, но ему
захотелось еще больше, и чем дольше он считал, тем недовольнее становился.

Вечером нечистый привел к нему высокую, грудастую барыню в красном
платье и сказал, что это его новая жена. До самой ночи он все целовался с
ней и ел пряники. А ночью лежал он на мягкой, пуховой перине, ворочался с
боку на бок и никак не мог уснуть. Ему было жутко.

-- Денег много,-- говорил он жене,-- того гляди воры заберутся. Ты бы
пошла со свечкой поглядела! Всю ночь не спал он и то и дело вставал, чтобы
взглянуть, цел ли сундук. Под утро надо было идти в церковь к утрене. В
церкви одинаковая честь всем, богатым и бедным. Когда Федор был беден, то
молился в церкви так: "Господи, прости меня, грешного!" То же самое говорил
он и теперь, ставши богатым. Какая же разница? А после смерти богатого
Федора закопают не в золото, не в алмазы, а в такую же черную землю, как и
последнего бедняка.
Гореть Федор будет в том же огне, где и сапожники.

Обидно все это казалось Федору, а тут еще во всем теле тяжесть от обеда и
вместо молитвы в голову лезут разные мысли о сундуке с деньгами, о ворах, о
своей проданной, загубленной душе.
Вышел он из церкви сердитый. Чтоб прогнать нехорошие мысли, он, как часто это бывало раньше, затянул во все горло песню.
Но только что он начал, как к нему подбежал городовой и сказал, делая под козырек:
-- Барин, нельзя господам петь на улице! Вы не сапожник!
Федор прислонился спиной к забору и стал думать: чем бы развлечься?

Барин! -- крикнул ему дворник.-- Не очень-то на забор напирай, шубу
запачкаешь!
Федор пошел в лавку и купил себе самую лучшую гармонию, потом шел по
улице и играл. Все прохожие указывали на него пальцами и смеялись.
-- А еще тоже барин! -- дразнили его извозчики.-- Словно сапожник
какой...
-- Нешто господам можно безобразить? -- сказал ему городовой.-- Вы бы
еще в кабак пошли!

-- Барин, подайте милостыньки Христа ради! -- вопили нищие, обступая
Федора со всех сторон.-- Подайте!
Раньше, когда он был сапожником, нищие не обращали на него никакого
внимания, теперь же они не давали ему проходу.
А дома встретила его новая жена, барыня, одетая в зеленую кофту и
красную юбку. Он хотел приласкать ее и уже размахнулся, чтобы дать ей раза в
спину, но она сказала сердито:
-- Мужик! Невежа! Не умеешь обращаться с барынями! Коли любишь, то
ручку поцелуй, а драться не дозволю.

"Ну, жизнь анафемская! -- подумал Федор.-- Живут люди! Ни тебе песню
запеть, ни тебе на гармонии, ни тебе с бабой поиграть... Тьфу!"
Только что он сел с барыней пить чай, как явился нечистый в синих очках
и сказал:
-- Ну, Федор Пантелеич, я свое соблюл в точности. Теперь вы подпишите
бумажку и пожалуйте за мной. Теперь вы знаете, что значит богато жить, будет
с вас!
И потащил Федора в ад, прямо в пекло, и черти слетались со всех сторон
и кричали:
-- Дурак! Болван! Осел!